Книга Миндальное сердце  - Черстин Лундберг Хан

Сказав это, бабушка склонила голову набок и как-то странно посмотрела на меня, Я подумал, что она меня сейчас обнимет. Но она не стала этого делать.

– Разве это не чудесно? – закончила бабушка, снова решительно берясь за палки для ходьбы.

Я посмотрел на друзей. Хьюго уже давно не слушал, что говорила бабушка. Он стоял и смотрел на мальчишку, который играл со своей собакой в глубине парка. Но Бие любит послушать мою бабушку. Наверное, потому что у нее нет своей. Во всяком случае, сейчас она улыбалась, с удовольствием слушая историю о миндальных деревьях и маленьком сладком сердечке.

– Нам пора, – сказал я.

– Да, мне тоже, – энергично кивнула бабушка. – Увидимся в среду, Оскар!

– В среду? – переспросил я.

– Ну конечно, ты же обедаешь у меня в среду. Ты ведь не забыл?

– А ну да, – закивал я. – Точно.

– Срочно? – переспросила бабуля. – Ты хочешь зайти ко мне в гости прямо сейчас?

– Я сказал «точно», – повторил я.

– Ночью? – не поняла бабушка и удивленно посмотрела на меня.

– Ох! – вздохнул я. – Увидимся в среду.

Я потянул Бие за руку и помахал бабушке на прощанье. Бабуля махнула в ответ палкой, и мы разошлись, каждый в свою сторону – бабушка зашагала к выходу, а я, Хьюго и Бие двинулись в глубину парка к холму с рощицей.

Когда впереди замаячили деревья, Бие вырвалась вперед. Ее конский хвост подпрыгивал на бегу и стучался о спину.

– Быстрее же! Ну что вы как улитки! – крикнула она через плечо.

Хьюго мельком глянул на меня, и его лицо расплылось в довольной улыбке. Он явно был рад тому, что Бие тоже назвала его улиткой.

Похороны кролика

Мы пробирались между деревьев, все выше и выше поднимаясь на холм. Снутте предстояло стать далеко не первым и, скорее всего, далеко не последним домашним питомцем, которого здесь похоронят. Весь холм был усыпан разноцветными камнями и самодельными крестами, которые сообщали, что вот здесь покоится попугай Гарп, а там – самый прекрасный на свете хомяк Хампус. Майя с Мариам окликнули нас, и мы поднялись к ним на самую вершину холма.

Мариам стояла, согнувшись, с лопатой в руках, и ее лицо блестело от пота.

– Смотрите, какую глубокую могилу я вырыла, – гордо произнесла она и показала на выкопанную яму.

– Вау, – произнес Хьюго.

Яма действительно получилась большая. На самом ее дне торчал корень росшего поблизости дерева.

– Глубже не получится, – сказала Мариам и отерла пот со лба.

Рядом с ямой стояла картонка с надписью «Обувь Eriksson». Но было ясно, что в коробке лежали отнюдь не туфли.

– Ну что, начнем? – печально спросила Майя.

И, глубоко вздохнув, она опустила картонку на дно ямы. Затем выпрямилась и торжественно сложила руки на груди.

В этот момент что-то светло-коричневое и лохматое промелькнуло в кустах черники. Это был песик с хлопающими на бегу ушами, самыми чудесными на свете блестящими глазами и хвостом, который крутился как пропеллер. Он остановился рядом с нами, тяжело дыша и высунув язык, и вдруг подскочил к картонке. Откинув носом крышку, он сунул туда голову и обнаружил Снутте.

– Нельзя! Фу! Брысь отсюда, глупая псина! – закричала Майя и даже покраснела от злости.

Мариам угрожающе подняла лопату, как будто хотела ударить ею бедного песика, а Хьюго быстренько спрятался за спину Бие и теперь осторожно выглядывал из-за ее плеча.

– Пошла прочь! – заверещала Майя.

Но прежде чем Мариам ударила собаку, я успел взять ситуацию в свои руки. Точнее, схватить собаку за ошейник. Я действовал так уверенно, словно был настоящим собаководом. Ласково разговаривая, я не сильно, но решительно потянул песика прочь от картонки со Снутте.

– Спокойно, малыш, спокойно, – говорил я ему. – Это всего-навсего Снутте. Его сегодня похоронят, и тогда никто – ни человек, ни даже такой замечательный пес, как ты, – не должен приходить сюда и тревожить его.

Ах, он действительно был замечательным, этот пес, с этими угольно-черными блестящими глазками. Песик поднял голову, и на его мордашке было написано столько любопытства и радости, словно он прямо сейчас собирался стать моим другом.

– Пошла прочь! – снова крикнула Майя.

– Успокойся, – тронула ее за рукав Бие.

Хьюго с Мариам ничего не сказали, но Мариам, по крайней мере, опустила свою лопату.

У меня был только один выход. Я же не мог отпустить песика, потому что тогда он бы снова бросился к коробке со Снутте. Мне было нетрудно идти, согнувшись и придерживая песика за ошейник. Так мы спустились с поросшего деревьями холма и оказались на аллее парка.

– Идем, малыш, – ласково приговаривал я, – поищем твоего хозяина или хозяйку.

Мне показалось, что пес понял меня, потому что последовал за мной, радостно помахивая хвостом. Внизу на аллее стояла тетенька в зеленой спортивной куртке и с поводком в руке. Едва завидев нас, она закричала:

– Амелия, ах ты негодница!

Разумеется, она имела в виду собаку, а не меня. И она не имела в виду ничего дурного, когда кричала «негодница», потому что, несмотря на весь свой грозный вид, тетенька выглядела ужасно довольной. Амелия! Значит, это была девочка. Когда я отпустил ошейник, собака бросилась прямиком к хозяйке и принялась лизать ей руки, пока та пристегивала поводок.

– Благодарю тебя, мальчик, – сказала тетенька, и на этот раз она обращалась ко мне. – Ты явно умеешь ладить с собаками.

– Спасибо, – только и смог выдавить я.

Я стоял и смотрел, как тетенька и собака удаляются по аллее, пока окрик Хьюго с верхушки холма не заставил меня вспомнить, что вообще-то я пришел сюда на похороны.

Подумать только, я умею ладить с собаками. Вот здорово-то!

Короткий лай

– Привет, малыш Оскар! – крикнула из кухни мама, едва я перешагнул порог нашей квартиры.

Счастье, что я был один. У меня замечательная мама, но она совершенно не понимает, когда меня можно называть малышом, а когда нет. Я разулся и, повесив куртку, потопал на кухню. Мама стояла у стола и резала лук.

– Как прошел день? – спросила она и шмыгнула носом.

– Я был на похоронах, – ответил я.